ДІЙОВІ ОСОБИ:
Лихой — солдат.
Михайло Чупрун — селянин.
Тетяна — його жінка.
Финтик Каленик Кононович — писар з города,
приїхав на село.
Діється в хаті у Чупруна.
ЯВА І
Тетяна і Финтик сидять за столом в українській хаті. Перед ними пляшка з медом і склянка.
Тетяна. Ви-бо, паничу, не пустуйте, — сидіте смирно.
Финтик. Что ж я роблю, любезная Тетяно? Я, кажется, то есть из благопристойности не выхожу.
Тетяна. Уже ви із своєї благопристойності чи виходите, чи ні — до того мені мало діла; тільки знайте:
язиком, що хочеш, роби, а рукам волі не давай.
Финтик. Ах, батюшки мои! Сколько я об'яснял жарчайший пламень любви
моей к тебе! Но ты все не догадуєшся, до чего мои ежедневные к тебе
учащения относятся? Ей-ей, до того, чтобы насытиться твоим лицезрением,
насладиться гласом уст твоих и возлобызати розы губ твоих!
Тетяна. А я ж хіба бороню ходити до мене, хоть би і не годилось вам
так учащати? Бороню на себе дивитись, розговорювати і баляси точити? А
цілуватись — вибачайте: це вже не жарти... А знаєте, що я вам скажу?
Лучче, якби ви заспівали.
Финтик. Що-то сегодня голосу у меня нет. Вчера был у Епистимии
Евстафиевны да, выпивши чашку воды и две чашки с настойкою, вышел на
двор и на открытом воздухе сквозный ветер захватил шею и грудь, а
теперь и дерет в горле. (Кашляє).
Тетяна. Та нуте лиш перестаньте кородиться. Випийте кубочок меду, то горло і прочиститься.
Финтик (наливає й п'є). Якую ж пісню заспівати?
Тетяна. Яку зумієте. Чи у вас же їх трохи єсть! Будто ви в городі перед панночками не співаєте!.. Нуте лиш!
Финтик Хіба-разві эту? (Наспівує самий голос пісні, тоді одкашлюється й співає).
Тобою восхищенный
Признаюсь пред тобой,
Что, быв тобой плененный,
Не властвую собой.
Ты суд мой и расправа,
Ты милый протокол,
Сердечная управа,
Ты повытье и стол.
Дороже ты гербовой
Бумаги для меня;
Я в самый день почтовый
Вздыхаю от тебя.
Перо ты лебедино,
Хрустальный каламарь!
Прорцы словцо едино —
И я твой секретарь.
Тетяна. Чудна ця пісня! Та й які ви здаєтесь чудні, як співаєте! Мов несамовиті... Мені аж сумно стало.
Финтик. Ах, эта песня весьма бойкая! Она моего сочинения. Тут
очень-весьма нежно об'ясняется любовь со всеми воспалениями до милой
персоны.
Тетяна. Та нехай їй цур, тій персоні з воспаленієм! Заспівайте пісню
без запалу, і щоб не махали руками, і не витріщали страшно очей.
Финтик. Ей, не знаю, какую еще пропеть в твою угодность. Знаєш ли,
прекрасная Татьяне, — заспіваймо обоє! Я окселентувать буду, а ты
дишканта пой.
Тетяна. Я не потраплю з вами співати, а може й пісні такої не знаю, яку ви знаєте.
Финтик. Славні пісні, например: «Склонитеся, веки», «С первых
весны», «Все забавы», «То теряю», «Не прельщай меня, драгая!», «Почто,
ах, не склонна»... Не знаешь ли из сих какой?
Тетяна. Ні, ні одної не знаю, а ви знаєте «Ой, не відтіль вітер віє»?
Финтик. Знаю трохи-немного.
Тетяна. Ну, заспіваймо цю, коли хочете. Ви беріте товще, а я тонше, та не спішіте. Глядіте ж, повагом співайте.
Финтик. Добре, хорошо...
(Співають).
Ой, не відтіль вітер віє, відкіль мені треба;
Виглядаю миленького з-під чужого неба.
Скажіть, зірки, скажіть, ясні, де він проживає?
Серце хоче вість подати, та куди — не знає.
Коли вірно мене любить, то йому приснюся:
Хоть і сонний, угадає, як за ним журюся.
Скажіть, зірки..
Нехай нашу любов згада, наше милування;
Нехай має в чужій землі добре пожинання.
Скажіть, зірки, скажіть, ясні, де він проживає?
Серце хоче вість подати, та куди — не знає.
Тетяна. Тепер, може, час вечеряти вже. Я справила вечерю за ті гроші, що ви вчора дали, та вам же далеко і додому йти.
Финтик. Рано еще. Мені очень-весьма не хочется з тобою розставатись.
Тетяна. Е, не хочеться! До мене швидко поприходять дівчата на вечорниці прясти, то нехороше буде, як вас тут застануть.
Финтик Я не усматриваю тут нічого нехорошого. Позволь, безподобная Тетяно, і мені остатись на вечорницях!
Тетяна. О, цього-то не можна! На мене богзна-чого наговорять. Ви й
так щось дуже підсипаєтесь. Коли б і це даром минулось! Ви знаєте, що я
замужня жінка.
Финтик. Так що ж! Хіба-разві замужней не можна любити?
Тетяна. Запевне, що не можна. То-то ви, учені та письменні, які ви
лукаві! Буцім і не розберете, що гріх і що сором! Нехай уже ми, прості
люди, коли і простудимось іноді, то нам і бог вибачить: а вам усе
відомо, — за те вам буде сто погибелен! Та ви ж іще вмісто того,
щобдругих поправляти, сами замишляєте лукавства і ні одної години не
пропустите, щоб підвести кого на проступок.
Финтик. Быть не может!.. Мы кого любим, того і поважаєм.
Тетяна. Неправда ваша! Ви сами, Каленик Кононович, кажете, що мене
любите; а для чого мене любите? Знаю всі ваші замисли і який у вас
нежить. Тільки то вам горе, що не на плоху наскочили. Я боюся бога і
люблю свого чоловіка, як саму себе. Я шаную вашу паньматку, — або, як
ви кажете, матушку, — то і вам через те спускаю, що ви в'яжетесь до
мене. Коли у вас єсть що мерзенне на думці, то викиньте з голови, бо
після буде сором. Я дивуюсь вам, що ви приїхали додому для матері, а
ніколи дома не сидите.
Финтик. Мне скучно сидеть дома и заниматься с матушкою. Она такая
простая, такая неловкая, во всем по-старосвітськи поступает; рано
обедает, рано спать ложится, рано просыпается, а что всего для меня
несноснее, что в нынешнее просвещенное время одевается по-старинному и
носит очіпок, намітку, плахту и прочие мужичие наряды.
Тетяна. І ви бога не боїтесь так говорити о своїй рідній? Хіба
родителів почитати треба за їх одежу! Хіба не треба її уважати уже за
те, що вона стара і старосвітських держиться обрядів?.. От які тепер
синки на світі!
Финтик. Да для чого ж ей упрямиться?.. По крайней мере, хоть бы
оделась по-городскому ради сына такого, як я. Ты видишь, как я одет.
Можно ли мне смотреть без стыда и не закрасневшись назвать матушкою
просто одетую старуху? Ежели бы мои товарищи и друзья повидеди меня с
нею вместе, я сгорел бы со стыда по причине их насмешек.
Тетяна. Гріх. вам смертельний таким сином бути! Яка б мати в.аша.не
була, но все мати. Вона ж у нас жінка добра, розумна і поважна; а що
себе веде попросту, цього вам стидатися нічого. Ви думаєте, що
паньматка ваша вже й гірша од вас затим, що ви письменний, нажили
якийсь чинок, що одежа коло вас облипла і ви причепили, не знаю для
чого, дворянську медаль? Та вона ж вас родила, вигодувала, до розуму
довела: перше до дяка оддала вчитись читати, а після до волосного
правленія писати. Без неї, може б, ви були пастухом, вівчарем або й
свиней пасли...
Финтик. Пустое! Фрашки! Я — ветвь масличная от грубого корня. Іосиф
во Египте сделался любимцем царя, и старый Іаков, отец его, должен был
смиритися пред ним.
Тетяна. Отак наші знають! Ви себе рівняєте з Іосифом? Далеко куцому
до зайця!.. Наш піп говорить, що Іосиф тим і щасливий був, що батька
свого шанував і почитав по богові первого, а такий син, як ви, наведе
на себе од бога немилость, а од людей проклятіє. Побачите, що вам буде
за вашу гордість і неповагу до матері!
Финтик. Ничего, ибо я прав. Надобно сообразоваться времени и по оному поступки и чувства свои располагать.
Тетяна. Тільки не до родителів. Я не знаю, як вас терплять на
службі? Мені здається — хто презирає рідних своїх, на такого ні в чім
положитися не можна, нічого не можна на його повірити, і такий єсть
осоружніший між людьми, як паршива вівця в отарі.
ЯВА II
Ті ж і солдат
.
Солдат (напідпитку, входить до хати й кричить). Здравствуй, хозяин.
Я — твой постоялец. Давай угол, да на ужин курицу, да нет ли и
лавреников?
Тетяна. Хазяїна нема дома.
Солдат. Все равно. А это кто с тобой?
Тетяна (несміливо). Це?.. Це... губерець!.. (Набік). Що йойу казати?.. Цей мій родич.
Солдат. Все равно... (Набік). Врет баба... Ну, когда он твой родня, што ж он так оробел?
Финтик. Хто, я?.. Нет, то есть... (Боязко). Я... я губернский родич,
то есть, сей хозяйки. Да тебе... вам, то есть, какая до того нужда?
Солдат. Мне какая нужда? Да знаешь ли, кто я? (Удає сердитого. Співає).
Меня зовут — Лихой,
Солдат я не плохой
И храбрости палата.
Хоть с места — докажу,
В капусту искрошу
Тебя, чернильна хвата.
Ну, стой, не шевелись!
На вытяжку! Бодрись!
Гляди повеселее!
А то-те карачун,
Бумажный ты шалун, —
Вмиг будешь почестнее.
(До Тетяни. Бере її за плече й підводить до Финтика).
И ты марш под ранжир!
У вас один мундир,
Вы храброго десятка.
Вас буду я пытать:
Должны вы мне сказать
Всю сущу правду-матку.
(До Финтика). Ну, кто ты? Отвечай!
Финтик (боязко співає).
Почтеннейший служивый,
Даю ответ правдивый:
Я есмь полиции писец.
Солдат. Зачем же здесь ты, сорванец?
Финтик (боязко).
Ей-богу, невзначай
Зашел я до суседы
Для дружеской беседы.
Солдат (до Тетяни). А ты что запоешь?
Тетяна. Ось послухай! (Співає).
Ой служивий, ой служивий, не тобі питати,
І я жінка не такая, щоб все розказати.
Гей, сама я не знаю, чом тобі спускаю!
Одчепись, не в'яжись, лукавий москалю!
Я — хазяйка, ти — пройдисвіт; що ж ти розхрабрився?
Оглядайся, щоб у чорта сам не опинився!
Гей, сама я не знаю..
Ти підкрався, як той злодій, до чужої хати;
Ти один тут, не до шмиги з нами бушувати.
Гей, сама я не знаю, чом тобі спускаю!
Одчепись, не в'яжись, лукавий москалю.
Солдат (заспокоївся, весело посміхається). Ладно, ладно, хозяюшка, ты права. Под чужой монастырь со своим уставом не суйся.
Тетяна. То-то не суйся! Ми не знаємо, що ти за чоловік. Бачимо на
тобі солдатський мундир — через його тебе й шануємо. Адже вас не на те
роблять воєнними, щоб ви в своїм царстві нівечили людей, а на те, щоб...
Солдат. Чтоб вас, мужиков, защищать от неприятелей... А вы должны нас уважать и ничего для нас не жалеть.
Тетяна. Нас, мужиків? А ти великий пан? Адже і ти мужиком був, поки
тобі лоба не виголили та мундира не натягли на плечі. Якби я не жінкою
була, може б була луччим солдатом, як ти. (Сміється).
Солдат (весело). Славно! Эдакая воструха!.. Ты, панич, зачем не
идешь в военную службу? Не стыдно ли в твои лета, при твоем здоровье, а
может быть и уме, пачкаться день и ночь в чернилах, грызть перья и
жевать бумагу? Ну, скажи, что ты выслужишь в писарях? Да, говорят, что
хоть век служи, а вашему брату до штаба не дослужиться.
Финтик. А почему же? Правда, без экзамена в науках не произведут в
асессоры, то есть в ранг премьер-майора; но сей чин можно получить за
отличие.
Солдат. За отличие?.. Да чем же и где писарь может отличиться?.. Да
будь ты и секлетарь — все те запятая! У нас, брат, тоже есть в полку
канцелярия и писаря — не вашим чета, а отличия нигде не показали.
Финтик. Ты рассуждаешь как солдат и отличие поставляешь в том, когда
руку, ногу или голову потеряешь; а беспорочное прохождение службы,
ревностное и усердное прилежание к исполнению своей должности — разве
не есть отличие?
Солдат. Нет, это обязанность и долг служащих, а не отличие... Но
военная служба, как ни говори, есть служба славная. Ну, когда ваша
статская служба знаменита, зачем вас называют подьячими?
Финтик. Сие взято из древних предании; но у нас, по гражданской
службе, есть много почетных людей, "имеющих статские чины и звания.
Солдат. И ведомо, как не быть? Но больше, я думаю, из таких, что
служили первее в военной службе, а после отставки служат уже в
статской. Таковы почтенны, да и поделом, ибо они посвятили всю жизнь
свою на прямую царскую службу, а не для того, чтобы выслужить чинок
так, как ты.
Тетяна. А що, договорився? То-то: не треба об собі багато в голову забирати і думати, що ось ми-то!
Финтик. Что ж! В 1812 году, во время нашествия на Россию Бонапарте,
я хотел было пойти в ополчение, но батюшка и матушка — куда! — такой
подняли галас и трохи не посліпли од сльоз.
Солдат. Эдаки чадолюбивые!.. Полно об этом! Скажи-ка, панич, зачем ты здесь и свой пост оставил?
Финтик. Я приехал в сие село домой для свидания с матушкою и имею
отпуск на два месяца, а здешнюю хозяйку посещаю для ради скуки.
Солдат. Смотри-ка, чтоб от скуки не завелись крючкотворные шашни.
Вить ваше братье — крапивное семя. У вас совесть купоросом подправлена.
Недолго до беды!
Тетяна. Не турбуйся, мосьпане служивий! Знаю я, куди ви гнете.
Вибийте хвіст об тин, — нужди мало, що чоловіка нема дома третій місяць!
Солдат. Я, право, дурнова ничего не думаю... Однак, хозяйка, нет ли
у тебя чево поужинать или хоть так перехватить? (Позіхає, ніби спати
хоче).
Тетяна. Далебі нема. Я одна собі живу, то до страв мені байдуже: для одної душі небагато треба.
Солдат. Ну, хоть горелки чарку! (Знов позіхає).
Тетяна. Горілки? цур їй! Я не знаю, коли і в хаті була.
Солдат. Ну (позіхає), так где ж мне спать ложиться? Я устал, а притом и с похмелья, — смерть спать хочется.
Тетяна. Оттам у запічку, коли хочеш, бо тут ніде більше.
Солдат. Ладно! (Позіхаючи, здіймає з себе підсумок та тесак і вішає
на стіні, під якою поставив був рушницю). Прощайте, добрые люди! Бог с
вами! (Набік). Я вас подстерегу! (Заходить за лаштунки біля печі).
ЯВА III
Ті ж, без солдата.
Финтик. Нехай голодний околіє, негодний азартник!
Тетяна. А мені жаль його. Но за те, щоб не бушував, нехай спить не
ївши. У нас ласкою всього достанеш, а криком та лаянням нічого не
візьмеш.
Финтик. Та це ж найпершая замашка у москаля, щоб на квартирі хазяйку
налякати, хазяїна вилаяти і гармидеру такого наробити, що не знаєш, де
дітись... Коли ж ми і як вечеряти будем?
Тетяна. Пождіте, поки москаль добре засне. В мене єсть пряжена
ковбаса, печена курка і пляшечка запіканої. Страва стоїть у коморці,
під боднею, а запіканка — там (показує) у закапелочку... О! слухайте:
уже харчить...
Финтик. Однако ж ты с ним после одна останется.
Тетяна. А вам що до того? До мене поприходять дівчата, а ви до того
часу посидите у мене. Я скажу, що вас нарошне впросила остатись, щоб не
самій бути з москалем.
Финтик. А як ми начнем вечеряти, а москаль прокинеться?
Тетяна. То ми і ного попросимо. Сердитим треба угождати, а злого ласкою більше улагодиш, як сваром.
Финтик. Правда... Тс!... Щось застукотіло!
Тетяна. То, може, вітер. (Прислухається. За лаштунками чутно гомін і
голос, що обзивається до волів. Тетяна прислухається коло вікна.
Финтик, видимо, злякався).
Тетяна (перелякано). Пропала я! Чоловік мій приїхав з дороги!
Финтик (розпачливо). Що ж мені, то єсть, робити?
Де дітись?
Тетяна. Швидше лізьте під припічок! Я заставлю вас заслоною, а як усі поснуть, тоді випущу надвір.
Финтик ховається під піч. Тетяна заставляє заслоною і виходить
назустріч чоловікові.
|